Обзор Athanasy

Из всех сеттингов, декорации которых особенно подходят для антиутопии, биопанк, возможно, самый мрачный и безнадежный. Высокотехнологичный киберпанк, например, какими бы имплантами люди себя ни оснащали, — всё про те же низменные человеческие стремления (жажда власти, в частности), для чего технологии — лишь подспорье, не больше. В биопанке же вопрос ставится — ни много ни мало — о радикальном преобразовании собственно человеческой природы, в пределе — в победе над смертью и переходе на качественно иной уровень бытия. Биопанк включает в себя боди-хоррор как компонент стилистический, но если последний — про эстетику, то биопанк задает «проклятые» вопросы философского характера. Это сеттинг редкий, для гурманов. И тем ценнее такие проекты, как Athanasy.

Была Фиолетовая Смерть. Она погубила всё, что снаружи подземного Города. Тот был построен еще до катастрофы, после же — остался единственным пристанищем людей на планете. Во всяком случае, так гласят догматы. Ведь устройство Города — технократия. Буквально: квазирелигия Машин Благодати и Любви пронизывает всю здешнюю жизнь. Показательна лексика: человек не взрослеет, но проходит этапы сборки; не жители Города, но детали на плате Города; не болезни, физические и душевные, но технические сбои и неисправности, и тому подобное. Однако и сугубо гражданскую администрацию никто не отменял: шесть Столпов (министерств) контролируют субординацию в Городе и соблюдение правил иерархии. Пусть здесь нет ни отверженных, ни просто голодных или бездомных, именно Столпы — то место, которое дает самые разные привилегии, включая возможность потреблять не только обычную для горожан пищу на основе водорослей. Попасть туда не так-то легко: как минимум, требуется — в канун совершеннолетия, перед финальной сборкой — написать достойную квалификационную работу, которую в том или ином министерстве еще должны одобрить. Собственно, история в Athanasy с этого и начинается: юноша Джосайя (Джоз) Кавиани, главный ее герой, возвращается в свой кластер (здесь нет семей в привычном понимании), переживая о судьбе именно такой своей работы.

Но все складывается успешно: его принимают на службу в Министерство демографии, аналитиком в отдел статистики. И уже в самые первые дни Кавиани, обрабатывая поступающую к нему информацию, находит ряд нестыковок, вывод из которых кажется ему невероятным: при том уровне населения, что есть, ресурсы Города должны были быть уже исчерпаны. Ошибка в расчетах? Или… Город имеет доступ к ресурсам извне, что в корне противоречит официальной догме? Кавиани делится соображениями со своим начальником Диодато, но тот советует не делать поспешных выводов и поднакопить данных для дальнейшего анализа. При этом он дает понять, что видит в Кавиани талант и даже готов рассматривать того как своего протеже. Но также и подчеркивает, как проповедь говорит, — Машины безгрешны и точны, это только человек превратно истолковывает статистику, делает неверные выкладки. Проходят дни, и из очередной сводки Джоз узнаёт, что его сестра по кластеру Бригитта, техник под Куполом, погибла в результате несчастного случая. Но вечером того же дня она обнаруживается живой и невредимой, зато гибнет на следующий день. Кавиани приходит к выводу, что ее смерть заранее была заложена в статистику, почему и связывается с Диодато, требуя разъяснений. С этого момента мы хозяева и творцы истории: интерактивная новелла Athanasy содержит в себе десяток концовок и дает редкую для жанра свободу выбора в настолько промышленных, в тему сказано, масштабах.

Можно быть конформистом, выслуживаться перед Диодато, спустя годы сменить его в должности и — быстренько закончить игру, не только пропустив большинство хоть сколь-нибудь значимых событий и персонажей, но даже и не увидев изнанки Города. А можно взбрыкнуть и пригрозить — и попасть на пересборку, минуя Храм Нежной Смерти, — прямиком вниз, в Ад. Именно это и рекомендуется сделать — если с самого начала выбрать линию осторожной дипломатии, велики шансы встать на те сюжетные рельсы, что приведут к правде о предыстории Города, и тогда Ад под Городом уже не будет таить в себе загадки. Хотя изучать его, пробуя разные сюжетные ходы, все равно будет до безумия интересно.

К тому же есть там один знаковый персонаж («кирпич в основании нового мира»), который точно сосредоточил в себе сердцевину проблематики Athanasy: возможно ли эволюционировать, оставаясь при этом по сути самими собой прежними. И любопытно наблюдать, как по-разному Кавиани на этот «экзистенциальный кирпич» реагирует — в зависимости от того, знает он уже правду о происхождении Города или еще нет.

Вот так здесь все переплетено, плюс добавить фактор Непротивления (местное сопротивление), куда персонаж Полианна, в которую Кавиани влюбляется, Джоза может привести. Или же нет, если тот в критический момент струсит; сам же Кавиани может Непротивление как поддержать, так и сдать властям, — выбор вроде и стандартный, но, с учетом особенностей здешнего градоустройства, к последствиям приводит неожиданным. Например, в одном из раскладов (добиться от Полианны информации, заложить девушку, обвинить кое в чем Диодато) Кавиани становится личным помощником Министра, а потом — и сам Министром. При этом он узнаёт правду о Городе от самого Министра, но правда эта по сюжету особо не проговаривается, и ее воплощенный Ад, что внизу, мы не увидим.

А между тем этот Ад — эстетическое пиршество боди-хоррора. Изуродованные, изломанные, шрамированные тела бывших людей, уже даже не людей (персонаж Лошадь), демоны (ну, их так называют), живая плоть Плёнка (или Конгломерат) — все это вызывает как отвращение, так и восхищение одновременно. Восхищение от работы художников (Гигер местами явно просматривается, это да) и отвращение от тщательно прописанных подробностей. Да хотя бы: шахтеры, модифицированной киркорукой «дробящие» на ресурс стены Плёнки, питаются тем, что повар Зоб изрыгает из себя после того, как переварит таких же шахтеров, которые уже «не работают и не говорят». Ведь «Зачем работать? Во имя Нормы. А когда мы ее выработаем? Тогда поймем. А когда поймем? Никогда».

Сценаристы умудрились поднять уйму абстрактных и не очень тем, сумев избежать пустопорожнего многословия (выборочно оно проскакивает, конечно, не без этого) и тем более графомании. Правда, стоит признать, разработка этих тем какой-либо новизной не отличается и всё больше опирается на «книжные премудрости», но ведь и их надо было не просто понадёргать, но скомпилировать и адаптировать так, чтобы смотрелось уместно и органично. И здесь вопросов нет. Вот, скажем, демоница Горечь, с которой Кавиани ведет беседу (sic!) о физиологических реакциях на боль, пределах этой боли и этих реакций и способах эту боль доставить-получить («Просто попросил его? Но это жестоко»). Или синтез Гуло — здоровяк вбирает в себя «головы-добровольцы», которые обогащали бы друг друга знаниям: «Я избирателен, не то что Плёнка». (В этом эпизоде, кстати, Кавиани ждет нечаянная встреча с одной… старой знакомой, скажем так.)

И о Плёнке, этом живом гиперорганизме, которая Кавиани является в снах и нашептывает разное. Что она? Нет, речь не о том, как она появилась, об этом косвенно можно понять из предыстории Города: был один… эксперимент, который завел, как водится, не туда. Что она такое по своим устремлениям – так правильнее было бы вопросить. Нужен ли ей Город, или же она нужна (всё еще) Городу? Или она жаждет побега, высвобождения? Бессмертие — оно вот такое? И развития дальше не будет, одно только поглощение?

«Мы привыкли делать вид, что все под контролем, даже если никакого контроля не нужно вовсе. Кормить мясом (из Города) мясо (Плёнку), чтобы получать от мяса, чем кормить мясо (в Городе), чтобы этим мясом опять кормить мясо».

Сценаристы правы: в Athanasy нет хороших концовок, есть только плохие и очень плохие. И это еще, по их же словам, они себя ограничивали.

Ужас философии, философия ужаса.

Радости:

• Предельно нелинейная история
• Сеттинг и персонажи
• Обилие и глубина поднятых тем
• К диалогам вопросов минимум
• Картинка

Гадости:

• Исходя из заявленного жанра — нет

Оценка: 9,0

Вывод:

Великолепный образчик визуальной новеллы: широчайшая свобода выбора, множество сюжетных развилок и отлично прописанные содержательные диалоги. Штучный, в общем, товар.

U$D