Член семьи

Человек бежал как-то криво, припадая на правую ногу. Бежал, не оглядываясь, пригнувшись и втянув голову в плечи. Его преследовали. Двое гангстеров в щегольских белых шляпах резво мчались за ним. У беглеца не было никаких шансов: преследователи нагоняли его с ужасающей быстротой. Когда человек пробегал под красно-синей неоновой вывеской борделя, он споткнулся и упал. Я смог разглядеть его: не молодой, далеко за пятьдесят, запавшие глаза наркомана и грязные лохмотья бродяги. Таких здесь полно. Он с трудом, цепляясь за стену, поднялся, но бежать было уже бессмысленно: гангстеры были совсем рядом. Тогда человек шагнул к ним навстречу и резко ударил того, кто подбежал первым, в лицо. Не ожидавший сопротивления преследователь, раскинув руки, отлетел к стене. Зато второй был тут как тут: он схватил старика за плечо и, дернув на себя, всадил ему нож в живот. И, судя по судорожным конвульсиям бродяги, несколько раз провернул его. Потом отшвырнул от себя тело и повернулся к напарнику. Тот уже поднимался, пошатываясь и вытирая текущую из носа кровь. Вдвоем они подошли к трупу, тщательно обыскали его и, забрав содержимое карманов, пошли своей дорогой.
Я наблюдал за этим, стоя у окна своей комнатушки на втором этаже в доме напротив борделя. Когда гангстеры скрылись в темноте улицы, я выплюнул окурок сигареты с легким наркотиком в открытую форточку и вернулся в комнату. Взяв себе из ящика у кровати новую бутылку виски, плюхнулся в продавленное, с прожженной в нескольких местах грязной обивкой кресло и откупорил бутылку.
В этот, как, впрочем, во многие другие вечера в Нью-Рено, я медленно и целенаправленно напивался. Длилось это уже около полугода. Когда я пришел сюда после долгого и очень опасного пути через пустыню, я еще на что-то надеялся. Чего скрывать, я искренне верил, что смогу найти Волт-13. И бродил по свету, выспрашивая о нем у кого ни попадя. Если не помогали расспросы, я подкупал, угрожал, шантажировал и убивал. Все напрасно. Никто так и не сказал мне ничего дельного, кроме слухов и легенд. Но даже эти слухи не давали ни малейшей зацепки. Понемногу ко мне стало приходить понимание ситуации, и в итоге разум признал то, что сердце признавать упорно не хотело: волт за номером тринадцать отыскать невозможно. Давным-давно забыто его расположение и пути к нему. Увы, но бессмысленность моих поисков стала очевидной. Кроме того, я просто устал. Устал стрелять, прятаться, нападать, выполнять чьи-то задания за возможную информацию о предмете моих поисков. Мне надоело ежечасно рисковать своей жизнью, через день голодать и месяцами лечиться от ран. Слишком много новых шрамов, следов от попадания пуль и прочих отметин появилось на моей шкуре за год поисков. Тем более, что и до сих пор не все они как следует зажили.
Я подчинился здравому смыслу и отказался от своих поисков. Это был тяжелый и болезненный процесс, и чтобы хоть немного ослабить боль от него, я напился. И стал делать это все чаще и чаще. Я не ушел из Нью-Рено, где, собственно, и принял решение больше не искать волт. В деревню я вернуться не мог — совесть не позволяла мне показаться на глаза людям без "GECKа". Здесь же можно было жить не хуже, чем в любом другом городе, даже лучше. В этом мрачном и грязном городе гангстеров, проституток и наркоторговцев мое прозвище — Руки По Локоть В Крови — было лучшей рекомендацией. Главари бандитских семей-кланов часто предлагали разную работу: убийства, рэкет, охрану. Я брался за все, выполнял чисто и в срок, а потом в своей комнатушке напивался вдрызг, потому что только это помогало мне хотя бы на время забыть Арройо и свой долг, который я не смог выполнить. Утром я поливал голову холодной водой и шел в город искать новый заказ. Все равно какой — главное, чтобы вырученных денег хватило на жизнь и на покупку выпивки. А с недавних пор — и травки. Или любого другого несильного наркотика, который можно было курить. Алкоголь сам по себе был уже малоэффективен.
Глоток. Затяжка. Глоток. Затяжка. И так, пока не опустошится бутылка и не скурится косяк. А тогда можно откупорить новую и свернуть себе еще один. Но сегодня подняться из кресла уже не получится. Последнее, что я запомнил о сегодняшнем вечере, это боль ожога на пальцах, держащих дотлевшую папиросу, и глухой стук упавшей на пол бутылки. А затем — темнота, пустота и очередной кошмар...
...Я проснулся на полу, прижавшись щекой к грязному половику. Ужасно болела голова и, почти незаметно на этом фоне, саднила разбитая губа. Я сплюнул тягучую красную слюну: все понятно, во время кошмара я каким-то образом умудрился упасть из кресла на пол. Да еще так криво. Дьявол, как-то неудачно день начинается.
В бутылке еще оставалось немного, глотка на три, виски, они помогли немного придти в себя. Алкоголь не убрал противный привкус крови, но вот голову немного отпустило. Пошатываясь, чувствуя во всем теле противную слабость, я добрался до умывальника, сунул голову под струю холодной воды и стоял так минут десять, пока не почувствовал себя более-менее отошедшим от вчерашнего. В мутном и тусклом зеркале, что криво висело над умывальником, я увидел себя: заросшего густой рыжей бородой, с красными воспаленными глазами. Я долго рассматривал свое отражение и в итоге пришел к грустному выводу, что каждое утро после выпивки все тяжелее предыдущего. Раз за разом я прихожу в себя все дольше и труднее. Но, я знал это, менять ничего не буду. Так — легче.
Завтракать я не стал: во-первых, не хотел, во-вторых, все равно никакой еды в квартире не было. Не страшно, перекушу где-нибудь в городе. Прихватив пистолет и дробовик, я вышел на улицу.

***
Город встретил меня одуряющей жарой. Солнце стояло в зените и припекало нещадно. Конечно, не стоило в такое время выходить на улицы, лучше было дождаться вечера, когда жара спадет, но у меня почти не было денег. А перспектива провести сегодняшний вечер трезвым была гораздо хуже, чем блуждание по раскаленным улицам Нью-Рено в полдень. Жару, в конце концов, можно пережить, а вот как пережить вечер без алкоголя?
Я пока не знал, куда мне податься, и просто бродил по городу. В полдень Нью-Рено казался вымершим: солнце прогоняло в спасительную прохладу домов даже вездесущих уличных наркотогровцев и проституток. Кое-какая жизнь теплилась только в казино, но мне туда не хотелось — опыт показывал, что там работу найти сложно, а в азартных играх мне не везло принципиально. Слегка потускневшая, но все еще презентабельная вывеска Golden Globes Porn Sign на одном из зданий напомнила мне, что для пополнения своего кошелька можно сняться в порно. Когда-то, когда я только пришел в Нью-Рено и не имел ни знакомств, ни связей, ни денег, я так и сделал: пошел на студию и поинтересовался вакансией. Меня взяли, несмотря на мой потрепанный вид (девушка, подбиравшая актеров, сказала: "Хороший типаж. Будешь дикарей всяких играть"). Снимался я много и не так уж плохо зарабатывал, по крайней мере, мне хватало на оплату квартиры и еду. Однако после того, как я по поручению Мордино выбил из Корсиканских братьев (фактических владельцев студии) немаленькую сумму денег, моя карьера закончилась. Братья сочли мой демарш актом черной неблагодарности и уволили. Я не так уж сильно огорчился: работа была достаточно сложной и приносила гораздо меньше удовольствия, чем думали многие. Напротив порно-студии находился спортивный зал "Джунгли", принадлежавший Коротышке, но и там меня не ждали. Сражаясь с местным чемпионом Мистикатором, я применил запрещенный удар ногой в пах, в результате чего чемпион отключился на полчаса и потом еще неделю не выходил на ринг. А меня за это наглухо дисквалифицировали.
Вот так, блуждая по городу, прячась в редкой и ненадежной тени домов и обдумывая различные варианты нахождения денег, я незаметно для себя забрел в совсем малознакомую мне часть города. Бывал я здесь крайне редко и то проездом. Здесь обитали Райты — сильный семейный клан. Я, признаться, ни разу не работал с ними. Как-то не пришлось, знаете ли. Может, стоит попробовать? Особняк Райтов был заметен издалека — основательное, большое здание красного цвета — и я направился к нему.
У входа в дом в большом палисаднике играли дети. Правда, играли как-то странно: они сидели кружочком, тихие и нахохлившиеся, как воробушки, и негромко переговаривались. И все. Даже и игрой не назовешь. Неправильные какие-то дети. Впрочем, подойдя к дому ближе, я понял их странное поведение: в доме кто-то умер. Об этом свидетельствовала длинная полоса черной ткани, обитая снаружи по косяку двери, а также невнятные приглушенные звуки похожие на рыдания, которые доносились из левого крыла здания.
Стоя у дома, я явственно различил рыдания и причитания. Среди плача и отдельных бессвязных слов четко слышалось имя — Ричард. Я понимающе кивнул сам себе. Да, сегодня у Райтов горе — умер младший, самый любимый сын старика Райта. Как он умер, я не знаю, но вчера вечером Джимми Джей рассказывал, что Райты весь день рыскали по городу, разыскивая убийцу и трясли всех подряд. Только безрезультатно. Все молчали: никому не хотелось вмешиваться в разборки кланов. Себе дороже выйдет. Что ж, то, что не сказали Райтам, вполне могут сказать мне. Похоже, сегодня у меня появился шанс заработать немного (или много, зависит от того, как обернется дело) монет.
Я еще немного постоял, прислушиваясь, потом толкнул дверь и вошел. За дверью я нос к носу столкнулся с Иеремией Райтом. Он, видимо, встречал всех пришедших почтить память Ричарда. Увидев меня, он скрестил руки на груди и встал у меня на пути, широко расставив ноги.
— В недобрый час ты пришел, Айдахо, — сказал он, нахмурившись. — В нашем доме траур. И тебя мы не ждем.
— Знаю, Иеремия. Я по делу пришел.
— Нам сейчас не до дел. И не до тебя. Выметайся.
Он двинулся вперед, с явным намерением вышвырнуть меня на улицу.
— Эй-эй, поосторожнее, — я попятился, но порога не переступил. — Я могу помочь вам найти убийцу.
Лицо Райта потемнело. Он насупился и буквально выдавил из себя:
— У тебя есть какая-то информация?
— Какая-то есть...
Иеремия немного постоял, переминаясь с ноги на ногу, потом, видимо приняв решение, что-то буркнул себе под нос и позвал меня:
— Пошли.
Он привел меня прямо к Генриху Райту, главе клана. Старик сидел за столом, на котором не было ничего, кроме сильно ополовиненной литровой бутылки виски. Он был небрит, взъерошен, одет в мятую и заляпанную непонятно чем рубашку. Глаза его смотрели тяжело и в то же время как-то мимо. Не понятно было, заметил ли он вообще наше появление в комнате. Старик был глубоко в себе — наедине со своим горем.
— Отец, — негромко окликнул его Иеремия. — Отец.
Генрих вздрогнул и шире открыл глаза. Казалось, он не может понять, откуда исходит голос его сына. Наконец, он смог сфокусировать взгляд и уставился на нас. Он молчал, но мне казалось, что он говорит не останавливаясь. Вспоминает о своем сыне, рассказывает разные смешные случаи, случавшиеся с маленьким Ричи, сетует на то, что подростком тот совсем отбился от рук и ни в грош не ставил отца, рвет и мечет, узнав о его смерти, и без слез плачет над его хрупким, еще мальчишеским телом.
Я мотнул головой, отгоняя наваждение, и представился:
— Я Айдахо из Пустыни. Некоторые зовут меня Руки По Локоть В Крови.
— Я знаю, — голос у старика был негромкий, искаженный переживаниями, но внушающий невольное уважение. То был голос человека, бесконечно уверенного в своей силе. Удивительно, но даже такое горе не сломило его. — С чем ты пришел?
— Я хочу помочь вам найти убийц Ри-
чарда.
— Хочу помочь, — медленно повторил за мной Райт. — Откуда вдруг такое рвение?
— Не все ли равно? — мне как-то не хотелось признаваться этому старику, что мой единственный мотив — заработать денег.
— Можешь не отвечать, — Генрих устало махнул рукой. — Я и так знаю, что тобой движет. Деньги. Ты, Айдахо, такой же шакал, как и все остальные. И помогаешь мне только выгоды ради. Просто знаешь, что если найдешь убийц Ричи, то я в долгу не останусь. Ты — шакал. И все мы здесь шакалы. Может быть, если бы я жил по-другому, Ричи остался бы жив.
Голос старика надломился, он судорожно схватил бутылку и стал пить большими глотками. Я молчал, потому что мне нечего было ни возразить, ни просто сказать. Генрих был прав, и отрицать это было глупостью. И в самом деле, кто сейчас делает что-либо по своей доброй воле, если не имеет с этого никакого профиту? Только такие романтически настроенные дураки, каким был я, когда отправился искать "GECK". Слава богу, дурь у меня уже выветрилась.
Старик Райт, наконец, оторвался от бутылки и, несмотря на то, что там еще плескалось немного виски, бросил ее под стол.
— Вот что, Айдахо. Ты прав — действительно, какая разница, почему ты хочешь мне помочь. Главное — найди убийц Ричарда. А я в долгу не останусь. Теперь идти. Если тебе что-либо понадобится, обращайся к Иеремии.
Мы вышли, и я попросил провести меня в комнату Ричарда. Долго я там не пробыл, просто осмотрелся и поискал что-нибудь, что могло дать хоть какую-то зацепку. Мне не очень-то повезло. В беспорядке, который царил в комнате, сложно было что-либо найти. Единственное, что мне удалось разыскать путного — это использованный шприц из-под джета. Не бог весть что, но надо же с чего-то начинать. Тем более я знаю одного человека, который неплохо разбирается в наркотиках и шприцах.

***

— Смотри внимательно Джимми, вот этот шприц я нашел у младшего Райта. Все считают, что Ричард загнулся от передоза. А ты что скажешь?
— То же, что и все остальные — нечего колоть себе двойную дозу. И вообще, мой тебе совет — не лезь в это дело. Можешь плохо кончить. 
— Меня трогает твоя забота, Джей. Я просто плачу от умиления. А сейчас я вытру слезы, и ты объяснишь мне, каким образом младший Райт мог вколоть себе двойную дозу из стандартного однодозового шприца. Что-то мне кажется, что все здесь не так-то просто.
— Айдахо, иди к черту! Я не собираюсь рисковать своей шкурой, чтобы помочь Райтам.
— Ты помогаешь мне, Джимми.
— Один хрен. Мне без разницы, по чьей милости мне голову снимут!
— Джимми, мне кажется, ты забыл, как меня зовут. Напомнить? Руки По Локоть В Крови. От меня не убудет, если на моих руках окажется и твоя кровь.
— Ты мне угрожаешь! Поганый пустынник!
— Сядь, Джей. А я спрячу пистолет. Пока. Сядь и рассказывай.
— Смотри, Айдахо, моя смерть будет на твоей совести.
— Переживу.
— Ладно, черт с тобой! Только никому не говори, что информация от меня. Этот джет, которым ширнулся Райт, какой-то странный. Понимаешь, обычно, когда шприцом уколются, на его стенках остается легкий розовый налет. Ведь и сам джет такого же цвета. А тут — сам посмотри — осадок на стенках какой-то... синий, что ли. Или пурпурный.
— И что?
— А то, тупая твоя башка, что в наркотике была какая-то примесь.
— Значит...
— Ни хрена это не значит. Мы все продаем наркоту с примесями. Но ни одна из известных мне не вызывает такого изменения цвета. Это все, что я могу тебе сказать.
— Ты уверен?
— Да, а теперь проваливай.
— Ладно, ладно, ухожу. На вот, возьми. Это тебе за помощь. Бывай.
— Эй, подожди!
— Что такое?
— Вчера вечером, после того как ты ушел, я слышал, как Маленький Иисус Мордино похвалялся, что тупоголовым Райтам никогда не найти убийцу. Мол, именно потому, что они такие тупые.
— Что он имел в виду?
— А мне откуда знать? Спроси у него сам.
— И спрошу.

***

— А, Айдахо! Какими судьбами?
— Здравствуй, Маленький Иисус. Просто забежал на огонек.
— Ну что ж, ты знаешь, где у нас что находится. Ты на рулетку или на автоматы?
— Скорее просто выпить. Ты знаешь, мне как-то не очень везет в играх.
— А вот это как раз очень хорошо. Для нас. Чем меньше ты выигрываешь, тем больше оставляешь в казино. Ха-ха-ха!
— И верно, а я раньше об этом как-то не задумывался. А что вам еще выгодно?
— Да много чего! Вот младший Райт загнулся — отличная новость! Очень нам выгодная.
— Так может, вы его и загнули?
— Ха-ха! Ну ты даешь! "Мы его загнули"! Надо же! Райты, конечно, послабее нас будут, но пока нам с ними ссориться не с руки как-то.
— Да ну, брось! Разве есть в Нью-Рено семья сильнее вас?
— Не хочется признавать, но — только между нами — Сальваторе, гораздо круче. Пока, я думаю.
— А что такое? Разве старый астматик собирается умирать?
— Ха! Да уж, скорее, кто-то вполне может решить это за него.
— Ясно.... Слушай, Маленький Иисус, ты ж спец по джету, посоветуй мне. Вот хочу прикупить немного, чисто для себя, да боюсь, что добавят в него гадости какой — и все, привет. Может, ты подскажешь, у кого брать, чтобы верняк был.
— А чего не подсказать. Все равно почти все пушеры на нас работают. Ты купишь, 
а нам — опять выгода, ха-ха! Короче, 
я тебе так скажу: у наших ребят дурь самая качественная, чистая и без примесей. Лучше всего брать у Джимми Джея, у сальвадоровских — ерунда, особенно у Ренеско. Этот дурной лекаришко может чего угодно подмешать. Конечно, от его джета и загнуться недолго. Кстати, младший Райт именно у него и закупался. Вот. У людей Бишопа...
— Ладно, ладно я понял. Лучше всего брать у Джея, а не брать у Ренеско. Так?
— Именно.
— Ну, что же, спасибо. До скорого.
— Бывай, бывай! И покупай больше дури, нам от этого прямой доход, ха-ха-ха!

***

— Господи, снова ты! У меня нет долгов перед мистером Сальваторе! Я все ему отдал.
— Ему-то ты, может, и все отдал, да у тебя новый должок завелся. Перед Райтами.
— Это не я! Это Сальваторе мне приказал! Ричи был таким милым мальчиком, я бы сам никогда не отравил его.
— Верю. И поэтому хочу услышать больше о приказе Сальваторе. Ну?
— Я не могу! Он с меня голову снимет.
— Значит, меня ты боишься меньше? А ведь ты знаешь, на что я способен.
— Айдахо, не губи. Я жить хочу.
— Вот поэтому ты мне и расскажешь о Сальваторе и том, что он тебе приказал.
— Да? А потом ты меня пришьешь? Или вместо тебя это сделают Райты?
— Слушай ты, гнида! Ты дал отравленный джет Ричарду Райту, мальчишке по сути, который еще и жизни-то не видел. И ты знал, что он умрет. Поэтому, поверь, мне очень хочется пристрелить тебя. Но если — а точнее, когда ты мне все расскажешь, я не стану тебя убивать. И даже не скажу Райтам, где Ричи купил отравленный джет. Твоя поганая жизнь мне не нужна. Мне нужна только информация. Ты понял меня? Хорошо. Тогда я сейчас достаю пистолет у тебя изо рта, а ты мне все спокойно рассказываешь. Договорились? Вот и славно. Начинай.

***

— Это Сальваторе. Это он приказал своим людям продать Ричарду джет, в который до того добавили яд скорпиона. Ричард совсем не разбирался в наркотиках и не понял, что проданный ему джет с примесью. Ну, дальше ты сам все знаешь.
Старик Райт слушал меня внимательно, не перебивая. Когда я закончил, он долго молчал. Смотрел на меня, не мигая, и молчал. Глаза у него были красные, воспалившиеся. И полные слез. Наконец, старик откашлялся и произнес:
— Ты хорошо поработал, Айдахо. Ты... — его голос пресекся. Райт снова откашлялся, вытер губы тыльной стороной ладони и продолжил. — Ты очень помог нам. Теперь, по крайней мере, Ричард будет отомщен. Сальваторе пожалеет, что задел нас.
— Я могу помочь.
— Я знаю, — кивнул старик. — Ты по-прежнему ищешь только денег?
Я промолчал, и Райт справедливо воспринял это как согласие.
— А что тебе в них? Я вот всю жизнь гнался за деньгами — и потерял сына. И теперь никакими деньгами его не вернуть. И для чего они мне — теперь?
"Например, чтобы заплатить мне за работу", — подумал я про себя, но вслух ничего не сказал.
— Насчет Сальваторе ты не дергайся, это дело семьи и тебе не стоит сюда встревать.
— Да, Генрих, я понял.
— Хорошо. Я обещал тебе заплатить... Денег я тебе не дам, зато дам вот это.
Райт поднял с пола сумку и выложил на стол ее содержимое. Полуавтоматический пистолет-пулемет с кучей боеприпасов. Это штука на порядок превосходила все оружие, которое было у меня в наличии. По скорострельности, убойной силе, вместимости магазина, надежности и прочее и прочее. Одним словом, старик Райт сделал мне большой подарок. Я растерялся и, не зная, что сказать, просто вертел оружие в руках, щелкал затвором, спускал курок...
— Тебе нравится.
— Да, Генрих, спасибо. Я... я просто не знаю...
— Ладно, будет тебе, — махнул Райт рукой, — ты его честно заработал. И сумку возьми, чтоб нести было удобнее.
Я сложил пистолет-пулемет и магазины в сумку и уже протянул руку Райту, собираясь прощаться, как вдруг старик встрепенулся, будто что-то вспомнив, и сказал:
— Айдахо, а готов ли ты выполнить еще одно задание?
— Генрих, — начал было я, но он перебил меня:
— Да, я понимаю, что ты сегодня весь день на ногах, устал, голоден. Поесть и переночевать ты можешь у нас. Я распоряжусь.
Я прикинул, что это не самый плохой вариант — дома-то есть все равно нечего.
— Добро, — я пододвинул стул и сел. — Что за задание?
— Сложное. У меня с десяток людей погибло, выполняя его. Будешь слушать?
— Буду.

В конце концов, теперь отступать поздно: нечего было соглашаться на предложение Райта. Но уж больно интересно он излагал суть задания. Надо, говорит, проникнуть на территорию старой армейской базы, которая была построена еще до Взрыва. План дороги до базы нарисовал, предупредил, что база охраняется автоматически наводящимися пулеметами. Кстати, почти все его люди полегли именно от их огня. Чувствительность у сенсоров, наводящих пулеметы, была очень высокой, а точность — в буквальном смысле убийственной. Поэтому те, кто остался в живых, даже не пробовали сунуться дальше. И, кстати, так и не смогли объяснить, как это их не задели очереди, крошившие остальных. Генрих не без оснований считал, что эти двое просто струсили.
Теперь мне одному предстоит сделать то, с чем не справились двенадцать профессиональных боевиков. Ладно, возможно одиночество — это мой главный козырь. Двенадцать человек засечь не в пример проще, чем одного. Кроме того, все они были горожанами и не имели ни малейшего опыта жизни в пустыне. А у меня такой опыт есть. Может, и это тоже пригодится.
Я лежал на пригорке метрах в пятистах от покосившегося забора из ржавой сетки и рассматривал в бинокль тускло отливающие серебром спаренные турели пулеметов. Они были неподвижны и казались совсем не опасными. Так, красивые куски металла. И только мигание зеленых и красных огоньков, расположенных над стволами пулеметов, выдавало работу сенсоров и сообщало, что охранные системы по-прежнему на чеку. Значит, надо их как-нибудь обмануть.
Трупы моих предшественников, уже изрядно подгнившие, валялись на расстоянии тридцати- двадцати метров: именно столько они успели пробежать под перекрестным огнем пулеметов. Что ж, это вселяет определенную надежду. Попробую-ка я не переть наобум, а делать все гораздо аккуратнее, на расстоянии.
Я перебрался ближе. Из предосторожности — ползком, хотя, наверное, сенсоры не отреагировали бы, даже если бы я прыгал и размахивал руками. В этом меня убедило полное отсутствие трупов животных на расстоянии где-то до пятидесяти метров от пулеметов. Дальше — да, виднелись изжелта-белые скелеты разного пустынного зверья, а вне пятидесятиметровой зоны вокруг охраняемого периметра базы все было чисто. И это радовало.
Пристроившись за большим камнем на пригорке, я сдвинул рычажок на пистолете-пулемете на короткие очереди, прицелился, выстрелил. И тут же скатился с пригорка вниз, вжался в землю. Не зря, как выяснилось. Я еще катился по склону, а пулеметы уже вовсю рвали воздух и взбивали фонтаны песка. Судя по звуку, включилась две, максимум три турели. Это было хорошим знаком. Выходит, достаточно вырубить только их — и вход на базу будет открыт. Отличная новость!
Через десять секунд стрельба закончилась, и я вскарабкался наверх. Сквозь тихо оседавшую пыль все так же поблескивали неподвижные и внешне безжизненные турели пулеметов. Если бы не едва заметное марево горячего воздуха, что поднимался от стволов, то могло показаться, что это не они только что гвоздили по моему укрытию. Ладно, продолжим. Я прицелился, выстрелил и сразу скатился вниз. Снова заревели пулеметы, вскипел воздух, взвился и заскрипел на зубах песок. И ровно через десять секунд все закончилось.
Дальше я действовал по отработанной схеме. Прицелиться, выстрелить, скатиться вниз. Все. Минут через двадцать такой, с позволения сказать, перестрелки, мне удалось вывести из строя одну турель. После очередного попадания она заискрилась, завертелась хаотично в разные стороны, поливая все вокруг свинцом, и взорвалась, оставив после себя искореженные и почерневшие куски металла, которые даже отдаленно не напоминали грозное оружие. Вдоволь налюбовавшись этой картиной, я продолжил свою дуэль. На то, чтобы уничтожить две оставшиеся намеченные цели, мне потребовалось немного больше времени — где-то около часа.
Когда третья угрожавшая мне турель задымилась и безвольно уткнулась стволами в землю, я выскользнул из-за своего камня и пополз к проходу в заборе. Туда, где лежали тела боевиков Райта. Конечно, не очень приятно ползти среди разлагающихся трупов по земле, покрытой засохшей кровью, каждым движением распугивая тучи мух, но это было неизбежно и пришлось смириться. И дышать как можно меньше.
Охранные системы вряд ли будут отслеживать движения по территории внутри периметра, потому здесь пулеметов можно не бояться. Я отполз на всякий случай подальше от забора, выпрямился и смог, наконец, нормально подышать. Запах разложения хоть и долетал сюда, но не был таким острым.
Я мысленно поздравил себя с тем, что первый этап пройден, и теперь можно слегка расслабиться. Обмыв запыленное лицо и наспех перекусив, я стал решать следующую задачу: как попасть на саму базу. Передо мной возвышалось монолитное серое здание без окон и с огромными металлическими воротами. С первого взгляда было ясно, что мое оружие совершенно бессильно против них и никак мне не поможет. Что же делать?

***

— Это только поначалу казалось, что попасть внутрь невозможно, — я отпил холодного пива из запотевшего бокала и продолжил, — на деле все было проще. Я немного побродил по небольшим одноэтажным постройкам перед главным зданием и нашел там удивительное оружие. Это была большая — да что там, просто огромная! — винтовка, установленная к тому же на колеса. В другом здании я нашел патроны где-то с две трети моей руки. Короче, как раз под стать той винтовке. Немного повозившись, я разобрался в конструкции (не такая уж она и сложная) и даже смог выстрелить. Представь себе, Генрих, выстрел снес ворота базы (а попутно и часть стены) начисто, как будто их и не было никогда! Не оружие, а просто ураган какой-то.
Райт слушал меня внимательно и время от времени даже записывал что-то за мной. Я продолжал рассказывать. База была огромна, в четыре этажа под землей, и чтобы исследовать ее досконально, мне пришлось провести там почти три дня. Я находил оружие, устройство которого было мне совершенно непонятно, видел здоровенные боевые машины, похожие на людей, у которых вместо рук — ракетные установки и пулеметы, бывал в лабораториях, где за все прошедшие после Взрыва годы не скопилось ни грамма пыли. После всего, что я нашел и увидел, я был твердо уверен: если Райт правильно использует мои находки, то клан его станет сильнейшим в городе. Об этом я ему и заявил.
— Да, — Генрих согласно кивнул, — именно так и будет. Ты сделал большое дело, Айдахо. Возможно, мы даже не сможем достойно оценить его. Конечно, ты можешь забрать себе все оружие и защитную амуницию, которую принес с базы, но, мне кажется, этого мало.
Райт замолчал и задумался. Потом вдруг резко поднялся и вышел из комнаты. Он отсутствовал с полчаса, а когда вернулся, был одет совсем по-другому: в рубашку и брюки покроя, присущего только этому клану, и окрашенных в традиционные для Райтов цвета — красный и черный. В руках Генрих держал чашу с темным варевом неопределенного цвета.
— Айдахо, — начал он, и голос его звучал подозрительно торжественно, — ты сделал дело, значение которого для клана переоценить невозможно. С твоей помощью мы станем первые в Нью-Рено. А это — дорого стоит. Не хватит всех наших денег, чтобы оплатить твою услугу. Потому мы предлагаем тебе самое дорогое, что у нас есть, — нашу семью. Хочешь ли ты стать одним из нас, Айдахо?
Я не ожидал такого предложения и был им ошарашен. Стать Райтом? Мне? Я даже не думал о такой возможности! Хотя, если подумать... Такие перспективы открываются!..
— Да, Генрих, я хочу стать Райтом. Это большая честь для меня.
— Я рад, что ты принял правильное решение. Отпей из чаши.
Варево на вкус было отвратительным, и мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы сделать глоток.
— В этой жидкости — кровь всех Райтов, — сказал Генрих, принимая у меня чашу. — Теперь ты породнился с нами. И чтобы окончательно стать одним из нас, ты должен добавить туда и свою кровь.
Он подал мне длинный и узкий нож с пламенеющим лезвием. Я сделал вертикальный надрез на тыльной стороне левой ладони и капнул несколько капель крови в чашу.
— Теперь ты — один из нас, Айдахо, — голос Генриха звучал как через вату; похоже, в жидкости были какие-то наркотические вещества. — Ты — Райт. И где бы ты ни был, ты всегда можешь рассчитывать на клан. А клан всегда может рассчитывать на тебя. Мы — единое целое, Айдахо Райт. Наша кровь смешалась с твоей. Наша кровь стала твоей кровью. Ты больше не один, Айдахо из Пустыни. У тебя есть семья. Запомни это. У тебя есть СЕМЬЯ.

Когда я вышел из дома Райтов, теперь уже из моего дома, наркотический туман уже рассеялся, но фраза Генриха "У тебя есть семья" звучала постоянно. И я никак не мог от нее отвязаться. Я пытался думать о чем-нибудь другом, но снова и снова возвращался к этим словам: "У тебя есть семья". Почему-то эта фраза никак не оставляла меня. И почему-то она меня злила.
Я пошел в ближайший бар и напился так, что в буквальном смысле пополз к своей квартирке, но слова эти по-прежнему преследовали меня.
"У тебя есть семья", — говорили мне звезды.
"У тебя есть семья", — шептал ветер.
"У тебя есть семья", — стучало сердце.
"У тебя есть семья", — проскрипела открываемая дверь.
"У тебя есть семья", — сказал я сам себе, глядя на свое отражение в зеркале.
И отражение ответило мне:
— А где твоя семья?
И тогда я все понял. Туман в голове рассеялся, хмель выветрился, и я осознал то, от чего я так долго отрекался. Моя семья — в Арройо. И я их предал.
Я упал на кровать и заплакал. А потом хотел застрелиться, потому что не мог простить себя, свое малодушие и трусость. Но мое тело предало меня. Так же, как я предал свою семью. Оно отказалось мне подчиняться, и я только и мог, что лежать и плакать. И так тянулись минуты и часы.
Незаметно для себя я заснул. Утром я проснулся со свежей головой и четким планом действий. Я собрал все свои пожитки в шмотник и направился к Генриху. Но сначала навестил Сальваторе.

***

— Я пришел попрощаться, Генрих.
Старик удивился, но голос его остался спокоен:
— В чем дело?
— Ты напомнил мне, что я Айдахо не из Пустыни, а из Арройо. Ты напомнил мне о моей семье, о моей настоящей семье. И о долге, который я так и не выполнил. Потому я должен идти. Моя семья нуждается во мне.
— Ну что ж, сынок, — Генрих явно был огорчен, — я рад, что помог тебе найти себя. И я хочу, чтобы ты знал: мы тоже твоя семья.
— Я знаю это, Генрих, и поэтому, перед тем, как придти к тебе, я побывал у Сальваторе. Я убил его. Отомстил за Ричарда. Раньше ты не хотел, чтобы я это сделал, но теперь у меня есть право. Ведь я — Райт. И я помню об этом. И буду помнить всегда. Прощай, Генрих.
— Прощай, Айдахо. Если захочешь вернуться — знай, мы ждем тебя. И всегда готовы помочь.
— Я знаю это, Генрих. Спасибо тебе. За все. Прощай.
— Прощай. И — удачи.

Алесь Куламеса