Виртуальные технологии

Станислав Павлович вздохнул.
Покосился на соседнюю комнату, где горячо любимая дочка, некогда чертёнок в юбке, а теперь непреходящая головная боль, Агафья Станиславовна Сердюк, студентка и дебоширка, весело кхекала и улюлюкала, разрубая пополам очередного компьютерного монстра. Дочку Станислав, профессор кафедры обществоведения, любил, но её увлечения не одобрял. На что, скажите на милость, вообще эти компьютеры?
Истинно диавольское изобретение! Отымание времени у безвинно страдающих. Нет, чтобы на улицу, там, где солнышко, и яблоньки, и воробушки чирикают. Благодать! А они запрутся в комнатах и знай режутся в какие-то мудрёные игры с нехристианскими названиями. Будь на то воля Станислава Павловича, он бы компьютеры вообще запретил. Жили бы по старинке: документы, по дедовскому способу, гелиевыми ручками, да в журнал, бумажный. Так нет же, повсюду просочились адовы исчадия: даже в его, профессорской работе, без них никуда.
Это ж сколько одних отчётов составлять надо! 
Станислав вздохнув, оборотился к собеседнику.
— Вот ведь какое бесовское развлечение, — пожаловался он. — Нет, чтоб со стариком посидеть, выпить, закусить, — вздохнул.
— Ой, не серчай ты, Палыч, — охотно отозвались по ту сторону стола. — Ну, подумаешь, дело-то молодое, что ей, с нами, стариками, сиднем просиживать! Пускай косточки-то разомнёт.
— Бегом бы занялась, — не желал уступать своих позиций уязвлённый родитель. — А то, ишь какое вельвезульское времяпровождение: монстров рубать!
— Монстров рубать кому-то тоже нужно, — философски заметили с той стороны. — А давай-ка, Палыч, вздрогнем?
— Так рано ведь ещё, — вздохнул заслуженный кандидат наук.
— Где ж рано, — возразили ему. — А старый Год проводить?
— И то верно.
Опрокинули по стопочке, подцепили вилками тонко нарезанное магазинное мясо, захрупали огурцами. «Кийя!» — донеслось из-за прикрытой двери, и профессор поморщился.
— А всё-таки, Сидор, ты не прав, — уязвлено продолжил гнуть свою линию он. — Ты хоть видел-то, во что дочура моя одета? Они в ентых играх совсем голышом, почитай, играются – трико, да так обтягивает, что стыд и срам.
— Это нужно для перцепции видеоизображения и переноса модели игрока в компьютер, — неожиданно серьёзно возразил собеседник. — Одежда мешает, особенно если просторная какая. Смазывает картинку. А что голышом – так ведь не дитя уже, чай. Двадцать пятый годок пошёл.
Станислав поморщился.
— Друзей себе каких-то в Интернетах находит, — буркнул он. — Кого, скажи мне на милость, она там себе найдёт?
— Кого-то да найдёт, — весело отозвался доцент Сидорчук, вылавливая из тарелки непослушную сардину и с инквизиторским наслаждением накалывая её на вилку. — Дело молодое, известное. Не всё ж ей взаперти со стариком сидеть.
— Да какой я старик! — вскинулся профессор. — Мне недавно сердце поменяли на новое, полиуретановое.
— Старик, — отмахнулся закадычный приятель. — И я старик. У меня лучевые кости на титановые поменены, и лёгкие плазмаферовские. Да только молодей ли я от этого стал? Нечего тут стыдиться, Палыч. Возраст, его не пропьёшь, — и со значением наполнил рюмку с горочкой, до самого верху.
Неожиданно подмигнул.
— Пора нам на покой, Станя. Сегодня вот стою, стол сервирую, а у самого мысли всё в девяностых. Знаешь, ещё когда парки на генно-инженерные посадки не заменили. И думаю: как вкусно пахли яблони…
— И пух, — неожиданно сказал Станислав. — У меня на него аллергия, а вот, скучаю…
Собеседник, пузатый мужчина с блестящей лысиной и ямочками на щеках, покачал головой:
— Застряли мы, Палыч в прошлом тысячелетии. Тут нам зябко, неуютно. Прошло наше времечко. Но это ничего, нешто молодое поколение нас не заменит?
— Молодое поколение, — саркастически фыркнул профессор. — Им лишь бы по Сети лазить, да на перфомансы ходить. О деле и понятия не имеют. Эх, Евстратий Палыч…
— Ништо, — убеждённо сказал доцент. — Это у них от избытка адреналину. Жизнь-то стала тихая, мирная, ни войн тебе, ни напастей, ни социальных потрясений. ВИЧ – и тот победили, в Африку опять загнали, а там ему и каюк. Из болезней осталась простуда одна. Желаешь на Джомолунгму забраться – извольте аэроскутер.
Он многозначительно помахал перед носом вилкой с наколотым на неё огурчиком.
— Риску никакого, вот и отрывается молодёжь, как может. Придуманными приключениями себе нервишки щекочет. А ты вот, помнишь, как мы Монте-Кристо читали? Капитана Блада? Взахлёб, запоем? То-то и оно, Палыч. То-то.
В этот самый миг отвлёкшийся профессор ощутил, как его за горло обнимает горячая, мокрая рука.
— С Новым Годом, папенька!
Его чмокнули в щёку.
— Вы тут с Евстратий Палычем совсем заговорились, обращение президента пропустите. До удара курантов осталось всего пять минут!
Дочка отпустила его и подпрыгнула на месте.
— А мы тут всех монстров победили! — возбуждённо похвасталась она. — Побегу в кафе «Виртуальный маньяк», с подружками отвечать! Только халат накину!
— Вот видишь, Палыч, — улыбаясь, заметил ему доцент. — Любит она тебя. Это я, один как перст, гол как сокол – ни семьи, ни родственников, один только пра-пра-внук, да и тот где-то поблизости горы Фудзи. А насчёт компьютеров всё-таки неправ ты. И знаешь, почему?
— Почему? — недовольно спросил Станислав, ещё не готовый расстаться с идей о злокозненности цифровых погубителей рода человеческого.
— Да как же, почему? — удивились с той стороны стола. — Да если б не они, мы бы и пообщаться с тобой не смогли, не то что выпить-закусить. Я ведь, дорогой мой Станислав Палыч, второй год в Антарктиде. Али, грешным делом, ты забыл?
Профессор крякнул.
И впрямь, общались со старым, ещё со студенческой скамьи закадычным другом давно уже исключительно по скайпу: Евстратий тратил всё своё время в наблюдениях за колониями императорских пингвинов.
Не найдя, что сказать, он встал и подошёл к окну.
Ветер нёс в комнату лепестки генно-инженерных сакур: синие, красные, золотые. Люди чинно странствовали куда-то на самоходных пешеходных дорожках. Шёл снег, смешиваясь с цветением вишен.
Станислав вернулся к столу.
— Побил ты мою карту, — закряхтев, улыбнулся он. — Шут с ними, с компьютерами. Пущай остаются. Главное, чтобы Агафья была счастлива.
И, подняв бокал, чокнулся с плоской поверхностью жидкокристаллического монитора. Где-то вдали, будто в ответ, раздался гулкий, набатный звон. 
Начинался 2050 год.

Змушко Александр