Обзор книги "Революция в стоп-кадрах"

Питер Уоттс, автор нашумевших «Ложной слепоты» и «Морских звезд», — из тех немногих современных фантастов, что не стесняются казаться сложными. Его творчество — сродни «Аччелерандо» Стросса или дилогии Ромена Люказо «Лаций», которую АСТ же обещает выкатить этой осенью. Но это не одна похвала. Это и предупреждение: автор бесцеремонно вываливает уйму выдуманных и всамделишных понятий на читателя, предоставив последнему право искать причинно-следственные связи.

И всё же это хорошо. Легко понять тех, кто хотел бы больше поясняющих сносок в тексте (не уверен, кстати, что таковые имеются в оригинальных изданиях). Подобная терминологическая плотность в произведениях фантастических сродни «потоку сознания», а эта техника только кажется простой. В общем, таковы особенности стиля Уоттса. А теперь поговорим о сборнике.

Выпущенная на русском книга — фактически полная версия всего написанного фантастом о космическом корабле «Эриофора» больше чем за десять лет: повесть «Революция в стоп-кадрах», рассказ-предыстория «Отчаянная» и рассказы «Гиганты» и «Остров», действие которых разворачивается уже после «Революции…».

Нам казалось: мы кратко блуждали. Нет, мы прожили долгие жизни…

Цикл заслуживает внимания уже хотя бы потому, что дает совершенно нетривиальный взгляд на возможный характер взаимоотношения человека и искусственного интеллекта. «Эриофора» была построена землянами с тем, чтобы продержаться десятки миллионов лет — уходя всё дальше вглубь Космоса, где, по мере вселенского дрейфа, ее экипаж возводил бы врата-порталы для дальнейшего продвижения сквозь пространство. Сам экипаж, тридцать тысяч душ, вернее «спор», был получен в ходе направленных, для усиления тех или иных способностей, изменений, что вносились в эмбрионы особей. Экипаж пребывает в криосне. ИИ Шимп, когда не справляется, пробуждает ненадолго нескольких — чтобы, после выполнения текущей задачи, вновь усыпить. Так что по прошествии миллионов лет (существует ли еще раса людей на матери-земле?) каждый из экипажа по факту прожил лет двадцать, не больше. Жить от сборки врат до сборки — вот наиболее подходящее выражение здешнего времяисчисления.

Земные инженеры знали, что, как бы ни умен был ИИ, ему никогда не достанет той человеческой смекалки, что позволяет находить выход из самых затруднительных положений. Но знали они и то, что слишком умный ИИ будет непредсказуем. Уоттс намеренно рвет с линией, идущей еще от классического рассказа Эллисона «У меня нет рта, а я хочу кричать» — линии, направленной на абсолютное разделение и противопоставление человека и машины. У него Шимп и живые обитатели корабля («мясо», как грубовато выражается один из таковых) находятся в чем-то сродни симбиозу, поэтому и конфликт между ними — как отторжение тканей единого организма при их воспалении. Собственно, повесть «Революция…» конфликту, подготовке восстания части экипажа против суверенного права Шимпа самому решать, кого и когда оживлять (а значит, кому и сколько жить), и посвящена.

Пусть погибнут безумные дети за стезёй ослепительно млечной!

Банально было бы сводить всё единственно к проблеме свободы и желанию пожить самостоятельно. Тем более что и главная героиня цикла, Сандей Азмундин, задается вопросом, возможно ли это для нее, для всех них в принципе — или самой этой возможности как таковой их лишили еще тогда, когда манипулятивно вмешались в их геном (уже рассказ «Отчаянная» во многом про это). Но и вопрос о цели имеет свое измерение. Азмундин обнаруживает «архив», о котором даже Шимп забыл (что и было задумано создателями). Из архива выясняется, что цель их «общего дела» – продержаться подольше, улетев подальше – имела свою цену. Шимп избавлялся по графику от «балласта», чтобы поддерживать полезную «жизненность» корабля: на момент начала «Революции…» экипажа было уже не тридцать тысяч, а двадцать семь. При этом Шимп не был бездушной машиной: он пытался угадывать настроения живых, некоторые даже ходили у него в любимчиках. А персонаж Виктор Хейнвальд, прямой виновник провала революции на корабле, обнаружил прямо-таки гегелевский синтез абсолютной свободы и личного целеполагания. Он расчетливо нуждался в Шимпе, который мог бы постоянно держать его в стазисе, так как хотел дотянуть до конца времен и всей Вселенной. Почему ему и были смешны замашки вдохновителей бунта на свои маленькие индивидуальные свободы.

Кто-то вычитает в этом даже гностический мотив, ведь гностики считали, что наш мир — творение самозванца, который неумело подражает истинному создателю. Что, следовательно, бесполезно тупо бороться с этим самозванцем (здесь — Шимпом), не осознав главного. Натяжка натяжкой, а концовка «Революции…» и такое истолкование допускает.

Остальные же два рассказа — просто добротная фантастика. «Гиганты» поражают самим космическим масштабом. Столкновение звезд, падение корабля через газовые слои, атака по нему… разумной плазмы? Возможно, ведь это в духе Уоттса: вот «Остров» — про странную разумную форму жизни; во многом притча, перекликающаяся с «Солярисом» Лема.

U$D