Фонтан

К весне 2007 года новый фильм Даррелла Аронофски, режиссера культового "Реквиема по мечте", добрался до белорусских кинотеатров. Его съемки затянулись аж на пять лет, а итог всего этого сильно разочаровал. Кажется, у автора после успеха "Реквиема" взыграли амбиции — и вот, не лучший результат.

Сценарий, много раз переписывавшийся, оставляет мутное чувство незавершенности, неполноценности. Предсказуемость и банальность, до которых скатился автор, говорят о том, что нужно было дать Аронофски еще пять лет на его вылизывание, а лучше обратиться к первой редакции. Рассказ о докторе, ищущем лекарство от опухоли мозга, и его жене, медленно умирающей от той самой опухоли. Сюжет развивается неохотно, он и без того короткий и заурядный, а его еще упрямо растягивают. На самом деле истории должно было быть три: повесть о конкистадоре, ищущем нечто вроде Грааля, и его королеве, затем наше время с доктором и больной женой и далекое-далекое будущее с медитирующим мужчиной среди звезд и его деревом. На экране же четко прорисовывается только вторая сюжетная линия, остальные — упрощенные донельзя для привередливого западного кинозрителя - отодвинули куда-то в угол.

Авторское кино, в первую очередь, кино настроения, кино для души (ну и мозгов, разумеется); показ переживаний, создание характеров здесь обыкновенно важнее всего остального. Но зачем так давить этими переживаниями, растянутыми как сам сюжет? Вместо того чтобы передать их одной сценой, одними звуками (или их отсутствием), как делал, например, Иньяритту, режиссер устраивает длительный сеанс депрессии, словно Кубрик с его "Космической одиссей", заглушая редкие глубокие мысли всяческим мусором.

Одно дело снимать умное кино, другое — пытаться доказать всему миру, что ты умеешь снимать умное кино. Выше головы не прыгнешь, и Аронофски со всеми своими параллелями через пространство и время буквально запутывается на глазах. Неважно, насколько хорошо играет Хью Джекман, насколько великолепен визуально местами фильм - сам замысел, идея, лежащая в основе, трещит по швам, превращая в итоге нечто шедевральное по задумке в пустое.

Берлинский Gosha