Чётки

Проблема очень многих современных научно-фантастических произведений, претендующих на большее, чем просто развлечение, — в каком-то механическом распылении между увлекательной историей и заумными отступлениями, вместо гармонического колебания между двумя этими составляющими. Отсюда и непонятные, пусть часто и эффектные концовки, которые заставляют строить предположения (по иронии, самые фантастические) о том, что же всем предыдущим объемным (это непременно) текстом автор хотел выразить. Пустое занятие. В том-то и штука, что конструкция, выстроенная автором, оказывается настолько несбалансированной, что удержать ее способен только «бог из машины», причем таковым выступает сингулярное, по определению неверифицируемое событие. Впрочем, и этот приём кто-нибудь да и обыграет так, что он сделается «классическим», сомневаться не приходится. (Гуглите смежное по теме эссе Мейясу «Метафизика и вненаучная фантастика».)

А пока — роман Косика «Чётки», как раз из таких «проблемных» произведений НФ. В центре повествования — нюхач Харпад, что проживает в Варшаве, и здесь требуются сразу два пояснения. Первое: здешняя Варшава не совсем та Варшава, о которой подумали, коль уж топонимика вроде как та же. Нет, город романа, как и десятки других крупных земных городов, сродни… бусине, нанизанной на чётки и гравитацией в них удерживаемой; искривленный на плоскости былой город, что помещен в высокотехнологичное Кольцо, которое обеспечивает работу всей инфраструктуры, а также поддерживает климат под искусственным светом Несолнца. Столь радикально терраформировав Землю, человечество так решило проблему загаженной, в ближайшей перспективе непригодной для обитания планеты — примерно за столетие до событий романа (во всяком случае так утверждается, что вовсе не равнозначно истине).

Второе: нюхач — это не ругательство, но нелегальная профессия. Дело в том, что в целях предупреждения асоциального поведения и пресечения преступности в Чётках действуют протоколы ПО (потенциальная опасность), шифруемые алгоритмами g.A.I.a, продвинутого ИИ. После превышения конкретным человеком определенного критического показателя по ПО за ним втихаря приходят особые службы — подвергнуть того элиминации, после которой человек не просто исчезает неведомо где, но и из всех информационных систем, включая девайсы знавших его, автоматически стирается вся информация об этом человеке. К нюхачам же, которые умеют взламывать базы g.A.I.a и там проверять ПО человека (сведения об этом тайные, способ навязать самоконтроль), обращаются те, кто чувствуют себя на грани, видят вокруг себя верные признаки провокаций (косвенное свидетельство того, что «система работает»). Вот только в действительности все эти нюхачи — шарлатаны без нужных чипов, алгоритмы же g.A.I.a непрозрачны настолько, что никто в принципе не знает, как они работают. Кроме Харпада —самым непостижимым образом он «читает» их изнутри, при этом в начале романа он и сам простодушно думает, что дело в чипе у него за ухом (хотя и чипа там нет, как выяснится потом). Как бы ни было, этим его умением — верно определять ПО — одновременно заинтересовываются очень многие; манипулировать же мужиком, который в разводе со стервой-женой и почти что не видит девятилетнюю дочку — легко до неприличия.

Нет, перед нами вовсе не завязка антиутопии — призрак таковой, с некоторыми оговорками, проявит себя в последней, третьей части романа. Прежде же читателя ждет шпионский политический триллер — с похищениями, предательствами и сбрасыванием масок (под которыми новые маски), события ведь разворачиваются на финишной прямой выборов мэра Кольца Варшава. Посыл понятен: ПО — это рейтинг всей индивидуальной человеческой жизни, сам ее залог, и ее же цена, но… Политиков, как всегда, волнуют рейтинги другие, хотя, казалось бы, смерть политическая, в отличие от смерти реальной (элиминация таковой считается по умолчанию), — всего лишь метафора.

Дровишек в конспирологию добавляет фактор Дела: группа ученых (но не только) вынашивает планы добраться до серверов g.A.I.a и отключить те, в чем Харпад роль может сыграть определяющую. Апофеоз «делократии» наступает в момент личной встречи этих ученых с нюхачом: Косик, три четверти текста усыпляя внимание читателя беллетристикой, вдаряется в наукоемкую терминологию и, главное, диалектику господина и раба. «Гиперпревентивность как залог общества без преступлений». «Нет личности без общества, но общество может обойтись без личности». «Замок [g.A.I.a], от которого мы потеряли ключи». «Что, если это g.A.I.a, чтобы повысить собственную интегральность как системы, втянула нас в космическую карусель?» И сюжетный выхлоп из всего этого: Харпад не просто имеет прямой доступ к g.A.I.a (здесь он не уникален) — он способен переписывать ее код (обнуляя чей-нибудь ПО, например), — используя наноID, что циркулируют у всех в крови для сбора данных, как интерфейс. «Именно раб имеет знание, не господин».

Но… Почему все архивные записи удаляются каждые тридцать лет? Почему между Кольцами нет никакой связи, кроме обмена информацией? И откуда берется кофе?

Нюхач узнает, откуда. Отправившись в Элиминацию, которая окажется вовсе не тем, чем она всеми воображалась. За дочерью, которую случайно (но не по ошибке) туда уже забрали. В мешанину из уэллсовской метафоры морлоков-элоев, воспоминаний о Нео-избранном и вне-себя-бытие как сбытие-себя-с-рук — ну, и как прикажете всё это разрешать в финале, как не «богом из машины»?

Многое в замысле романа объясняет сама аббревиатура g.A.I.a, прозрачная отсылка к Гайя (Гея в русских переводах). Так называют концепт Земли как саморегулирующегося суперорганизма. При этом «Гея — вторгающееся событие, уничтожающее заведенный порядок мышления; это не про список проблем, ждущих принятия рациональных мер». Очень кстати эта неортодоксальная гипотеза… при чтении неортодоксальной фантастики «Чёток».

U$D